Информационное агентство «Омск-Информ»
06.08.2007

Уроки алтайской трагедии

В Доме журналистов состоялся "круглый стол" в память о погибшей 8 августа 2006 года в Горном Алтае семье известного омского журналиста, корреспондента газеты "Известия", редактора журнала "Право на выбор" Александра Петрова

Омский Дом журналиста стал местом острейшей дискуссии специалистов и журналистов о причинах роста преступности и жестокости малолетних в современном российском обществе.

Как разглядеть «зверя» в ребенке? Как пресечь распространение жестокости в нашем обществе? Как скажутся на наших детях фильмы, пропагандирующие насилие и роскошь? Сколько еще жертв принесет наше общество человеческой зависти и корысти? Эти и многие другие вопросы обсуждались в Доме журналистов представителями четырех министерств Омской области и представителями епархии и ОмГУ. Тема "круглого стола" – социально-экономические корни малолетней преступности: профилактика и противодействие ее распространению. Здесь говорили о причинах социальной нетерпимости в обществе, негативных последствиях расслоения общества по имущественному признаку, о последствиях пропаганды насилия и роскоши, о роли СМИ в формировании образа «нового героя» и роли наследственности и семейного неблагополучия в формировании социальной нетерпимости. Это мероприятие было организовано в память о погибшей семье омского журналиста Александра Петрова: 8 августа 2006 года в горах Алтая 16-летний подросток расстрелял Сашу, Алену и их детей – Никиту и Артема.

В обсуждении за "круглым столом" приняли участие заместитель министра труда и социального развития Омской области Инесса Артемова, заместитель министра государственно-правового развития Омской области Максим Дианов, заместитель министра по делам молодежи, физической культуры и спорта Омской области Александр Варакин, заместитель министра образования Омской области Сергей Алексеев, декан юридического факультета ОмГУ Максим Фокин, настоятель церкви святой Татьяны Александр Алексеев.

Организаторами "круглого стола" выступили Омская областная общественная организация «Союз журналистов России», редакция газеты «Омский Вестник», информационное агентство «Омск-Информ», корреспондентский пункт ИТАР-ТАСС в Омске. Вели дискуссию – обозреватель "Омского Вестника" Светлана Васильева и главный редактор РИА "Омск-Информ" Александр Лабыкин.

Светлана Васильева, обозреватель газеты «Омский Вестник»:

На высоком профессиональном уровне, с глубоким знанием проблем, поднятых в ходе дискуссии, "круглый стол" провели обозреватель газеты "Омский вестник", заслуженный работник культуры РФ Светлана Васильева и главный редактор информационного агентства "Омск-Информ" Александр Лабыкин.

Здравствуйте, уважаемые участники "круглого стола". От руки убийцы год назад погибла семья омского журналиста Александра Петрова: Саша, Алена, Никита и Артем были зверски расстреляны в Горном Алтае 8 августа 2006 года. Саша и Алена закончили вуз, оба были для многих образцом воспитания. Родители их воспитали в лучших русских традициях. Не рассчитывая на помощь государства, они родили двух детей. Их отец – Анатолий Александрович Петров воспитывал своего сына в любви к родине, честным и порядочным человеком. Так же воспитывались и дети Саши и Алены. Зарабатывали они сами: Саша был собкором «Известий», редактировал журнал избирательной комиссии. Они были романтиками, поэтому выбрали такой отдых – всей семьей. Государство мечтает, чтобы оно было построено на таких семьях. На них поднял руку такой же гражданин нашей страны, который воспитывался в такой же школе. Но вот происходит немотивированное убийство со страшной жестокостью, совершенное 16-летним подростком. Может, ради корысти. Может, что-то иное им двигало. Но общество должно глубже осмыслить эту трагедию и многие другие. Анатолий Александрович взял на себя такую миссию: он хочет, чтобы общество задумалось над тем, что произошло, чтобы такое реже случалось в России, чтобы в нашем обществе меньше появлялось таких зверенышей. Именно поэтому мы собрали сегодня "круглый стол" и пригласили вас, уважаемые гости, обсудить пути профилактики и снижения количества преступлений, совершаемые несовершеннолетними. Но прежде прошу почтить память погибших минутой молчания…

Сергей Алексеев, заместитель министра образования Омской области:

Наверное, с начала девяностых годов семья начала отключаться от воспитания своих детей. Потому что хотели этого или нет – семья занималась выживанием: как накормить, обуть своих детей. С другой стороны, в плане защиты прав ребенка, мы из наших законов системы образования исключили нормы, по которым мы, педагоги, раньше могли сдерживать негативное влияние среды на ребенка. Например, помните, раньше ставили двойки за поведение? Эта норма ушла из системы норм, регламентирующих процесс образования. Я не буду говорить пока, что мы сейчас взамен имеем. Практически из всех нормативных актов исключены положения о воспитании как таковом. Мы на сегодня имеем одну строчку в законе об образовании: что родители несут ответственность за воспитание и образование своих детей. Все. Ни в каком другом законе подробности этого положения не прописаны. На сегодняшний день есть предложения Минобрнауки РФ по внесению изменений в Гражданский кодекс. В связи с 11-летним образованием и так далее. Хотя каким будет этот механизм, пока сказать трудно. Но еще раз повторяю: исключение прежних воспитательных норм из системы образования повлияло на то, что мы имеем сегодня.

Ведущий Александр Лабыкин, главный редактор РИА «Омск-Информ»:

А какие, на ваш взгляд, могут эти меры и какие инициативы исходили от Омской области?

Сергей Алексеев:

Мер очень много. Например, введение системы социальных педагогов. Мы сейчас добиваемся, чтобы и детский сад, и школа любая имели социальных педагогов. Сейчас каждая школа имеет психолога. Но этого недостаточно для социального образования. Порой мы требуем от образовательных учреждений этой функции, выделяем на это штатные единицы и финансирование. Через создание специальной психолого-социальной службы можно будет управлять ситуацией, делать ее более менее стабильной.

Ведущая Светлана Васильева:

Сергей Григорьевич, вы согласитесь, что лет 10-15 назад была тенденция, что в школах перестали заниматься воспитанием. В истории русских школ обучение и воспитание шли неразрывно. Во Франции, например, один учитель мне рассказывал с упоением, что там учителям запрещают заниматься воспитанием. Это страшно понравилось некоторым нашим педагогам. Меня потрясла позиция педагогов в одном из российских городов: учителя защищали своего ученика убийцу. Они показывали пленку, где он добрый и хороший мальчик. То есть школа в деревне не разглядела в ребенке «зверя». Школа проглядела. Не связано ли это с тем, что мы оторвались от традиций соединения воспитания от образования вместе? В итоге выросло целое поколение, которое не оказалось под крылом какого-то доброго воспитателя. И второй вопрос: не влияет ли пагубно отсутствие православных традиций в воспитании и обучении? В итоге нет у нас понятий, что есть хорошо и что есть плохо. И дошло до того, что и убийство, и кражу мы стали оправдывать. Это ли не диагноз современной школе?

Сергей Алексеев:

Думаю, те учителя, которые оправдывали убийство, они оправдывали свою некомпетентность. Что касается разделения учебного и воспитательного процессов, здесь опять же скажу: это последствия девяностых годов. Тогда проходили целые конференции по разделению учебного и воспитательного процессов. Необходимо было давать фундаментальные знания, а про воспитание забыли. Последствия мы видим сейчас. У нас августовское совещание учителей будет посвящено именно роли воспитания в учебном процессе. Что касается православного образования. Позиция Минобрнауки такова, что этот предмет может преподаваться факультативно. У нас в Омской области препятствий никаких нет. Но инвариантно, то есть в обязательном порядке, сделать мы это не можем. И с каждым годом – не скажу что динамика ошеломляющая, но она есть – в смысле охвата этим предметом учебных учреждений.

Ведущий Александр Лабыкин:

Максим Станиславович Фокин, как нам известно, имел отношение к разработкам по малолетней преступности. Как, на ваш взгляд, Максим Станиславович, как распознать «зверя» в ребенке, и можно ли вообще так ставить вопрос?

Максим Фокин, декан юридического факультета ОмГУ:

Прежде чем отвечу, хотел бы продолжить мысли прежних собеседников. Вообще, малолетнюю преступность свести до нуля никогда, наверное, не получится. Так же как искоренить преступность вообще. С этим надо смириться, потому что это данность. Однако когда мы смотрим что было в советские годы… Вспомните, к примеру, фильм «Пацаны». Это то, что в обыденное сознание проникло. А было еще хуже. И сейчас массовая культура дает понять, что есть бандиты плохие и есть хорошие, которым можно сопереживать, на которых иные равняются. Хотя бандит не может быть хорошим, верно? Но на экранах есть «герой», которому все аплодируют, все лавры ему, и в сознание настолько это внедрилось, что искоренить это будет очень непросто – нужны десятилетия. Какие способы сделать это? Наверное, их много: школа, семья.

Если брать статистику по преступности, то поражает одна динамика. Динамика снижения малолетней преступности по стране наблюдается – на полпроцента меньше в год последние три года. Общий удельный вес подростковой преступности тоже идет на снижение. За шесть месяцев этого года 10,2 процента от всех преступлений совершили несовершеннолетние. Но в состоянии алкогольного опьянения – 17,5 процента. То есть сразу показатель подрастает: пьяные подростки чаще совершают преступления. А если в наркотическом опьянении – здесь не снижение, а рост. В 2005 году – 0,4 процента, в 2006 – 0,5 процента, в этом году уже – 0,6 процента. Хотя, если смотреть динамику по стране – Омская область выгодно отличается от других регионов. Тяжело только с воспитательными программами в этом направлении работать. Сейчас адресная работа в школах почти не ведется. Есть что-то, но это мало фиксируется: кто из детей социально опасен, кто в зоне риска, и так далее.

Александр Варакин, заместитель министра по делам молодежи, физической культуры и спорта Омской области:

Затронута сфера нашей деятельности – министерства по делам молодежи физической культуры и спорта, поэтому позвольте мне сказать. Динамика снижения действительно есть – до 10 процентов в год от всех преступлений совершают подростки. Этот удельный вес упал за три года до 7,9 процента. Если говорить об абсолютных цифрах, то в девяностые годы достигало 4 тысяч преступлений, совершенных подростками в год. Причем милиция не регистрировала многое из того, что сейчас считается преступлением. Это теперь даже за кражу ручки ведется статистика. И даже при этом тенденция у нас в регионе снижается.

Но есть и проблема. 131-й закон «Об общих принципах местного самоуправления» разделил многие вопросы между уровнями власти (федеральной, региональной и муниципальной), и один из вопросов касается деятельности комиссий по делам несовершеннолетних, которые были отданы на управление муниципальным образованиям. Помните их все, наверное, с советских времен эти комиссии при администрациях округов. Потом они выпали вообще из закона. Следом прокуратура указала на незаконность их существования – раз в законе они не прописаны. И такие комиссии должны были закрыть. А они вели большую работу: и ставили на учет, и следили за последующим трудоустройством и образом жизни трудных детей. У нас в области было решено взять эти комиссии на ответственность областного правительства, то есть непосредственно нашего министерства. Был создан департамент по делам несовершеннолетних. Таким образом, была сохранен институт комиссий по делам несовершеннолетних.

Ведущий Александр Лабыкин:

Вы думаете, за счет этого наблюдается снижение детской преступности, в том числе?

Александр Варакин:

И за счет этого тоже. Не скажу, что в основном за счет нашего департамента, но и он тоже содействовал тому, чтобы не была развалена работа комиссий.

Александр Лабыкин:

Есть регионы где их не существует?

Александр Варакин:

Да, есть. Опыт Омской области в этой части был рассмотрен как положительный на всероссийском совещании с участием Министра внутренних дел России Рашида Нургалиева, и был рекомендован для применения в других регионах. В поле ведения этих комиссий попадают и те, кто живет в неблагополучных, малообеспеченных семьях. Это дети, попавшие в трудную жизненную ситуацию и так далее. Для них была разработана карта индивидуальной профилактики, которая сейчас находится в стадии внедрения. Ее эффективность в силу малого времени трудно оценить. Суть ее в том, что как только ребенок попадает в сферу нашего внимания – минсоцтруда, УВД или нашего ведомства, то, даже если с таким ребенком рано еще работать социальным психологам, все равно составляется карта индивидуальной профилактики, и подбираются индивидуально методы работы с ним. Где-то это будет спортивная секция, рекомендации по части того, как часто с ним надо заниматься социальному педагогу и психологу. Считается, что эта система работает идеально, когда такая карточка сдается в архив, то есть ребенок снимается с учета. Если говорить о тех, кто уже на учете стоит, то за ними в идеале должен закрепляться либо милиционер, либо наш сотрудник – неважно. Комиссия же межведомственная – и такой ребенок отслеживается.

В прошлом году мы провели эксперимент: пробовали показывать тем, кто стоит на учете другую жизнь. Это был лагерь «Шанс» на базе танкового института. По руководством курсантов «трудные» дети жили в палаточных лагерях. Сейчас такие лагеря существуют в разных районах области. И в этом году, честно скажу, мы рискнули ввести этих ребят в нормальный лагерь. То, что творилось в первые дни – трудно передать словами. Нет, они там не совершали правонарушения. Проблема оказалась в том, что дети из разных уголков сел и неблагополучных семей, привыкшие спать одетыми, попали в ситуацию «чистого белья». Они не понимали многие, зачем нужна постель, им приходилось объяснять, что можно принять душ, раздеться и лечь в постель. Некоторые из них смотрели на зефир и спрашивали друг друга – а что это такое?

То есть корни и преступности и классового разделения общества лежат глубже. И инициатива должна в первую очередь исходить снизу. Вот если хотят в деревне или микрорайоне, чтобы у них все было в порядке с детьми, они создают, как раньше были, например, советы отцов, советы матерей. Любое происшествие обсуждается на, так сказать, совете старейшин, и уже потом общественное мнение приносится в семью, к совести каждого ребенка. Потому что одно дело, когда тебя вызовет глава администрации и совсем другое – когда вызывает уважаемый человек и говорит: твой ребенок неправильно себя ведет. Еще хотелось бы сказать, что мы живем в эпоху перемен. Очень тяжело жить в такую эпоху. Тот всплеск подростковой преступности – только начало нашего пути. И если говорить о воспитании родителями своего чада, то хочу сказать, что советский период воспитал иждивенцев. И если ребенок живет с родителями, которые говорят: государство должно дать квартиру, оно должно обучить, оно должно обеспечить всем – ничего хорошего из него не получится. Мы сами создаем себя, и сами растем в этом государстве. Да, есть возможность получить помощь, но человек создает себя своими руками. С 1994 года мы плотно работаем в этой категории, я преподавал молодежи 1994 года. И те студенты, с которыми сегодня работаем – они уже отличаются кардинально от прежних. И следующие будут другими. И эта ломка будет продолжаться десятки лет – пока нам не удастся «убить в себе раба», «убить в себе иждивенца».

Ведущий Александр Лабыкин:

Инесса Геннадьевна: «убить раба, иждивенца» и вовремя увидеть «зверя» в ребенка – что может в этом плане государство с точки зрения социальной защиты?

Инесса Артемова, заместитель министра труда и социального развития Омской области:

Здесь я вспомню русскую пословицу: воспитывай ребенка, прока он лежит поперек лавки. А я бы даже сказала: воспитывать ребенка и думать, что из него получится должна женщина еще в момент беременности. Причем на ранней стадии. Сейчас мы с этим сталкиваемся: в женских консультациях, где наблюдается неспособность акушеров-гинекологов разрешать жизненные ситуации. Когда малолетние беременеют и либо криминальный аборт требуют, либо бросаются сами из окна. Трудная жизненная ситуация родителей еще в момент беременности отражается, безусловно, на психике ребенка. Для того чтобы эту ситуацию изменить, наше министерство принимает внедряет ряд мер. Работаем совместно с министерством здравоохрания по проекту «Мать и дитя», три года он успешно работает. Впервые в Росси мы делаем совместный проект: «Психолого-педагогическое сопровождение беременных женщин и женщин, воспитывающих ребенка до одного года». Мы собираемся это внедрить во всех районах и во всех женских консультациях города. Что касается тезиса: вовремя рассмотреть «зверя» в ребенке – это обязанность, прежде всего, родителей.

Александр Лабыкин:

А если они культивируют его, неосознанно?

Инесса Артемова:

Ну, если имеет место жестокое обращение ребенка, то да, они культивируют, нанося вред его психике. В такой ситуации школа и органы соцзащиты могут помочь. Наши услуги совершенно доступны и бесплатны. Когда есть признаки неблагополучия, такая семья берется на патронаж. Наверное, когда мы говорим о преступности, надо понимать, что безнадзорность – та среда, где все это произрастает. Количество безнадзорных детей у нас сократилось по сравнению с прошлыми годами. У нас есть банк данных, и мы видим снижение числа семей, где есть социально-опасное положение. В 2005 году таких детей было 14 тысяч, в 2006 – 12,700 детей. Это говорит о том, что комиссия объединяет такую работу. Конечно. Этот банк данных никогда не иссякнет. В дальнейшем мы будем корректировать категории семей. Сейчас в нем только одна категория семей. Потом мы пойдем дальше и будем говорить о ранней профилактике, будем брать под патронаж расширенный круг неблагополучных семей. Для того чтобы заниматься ранней профилактикой и расширить круг этой профилактики.

В 2006 году мы проводили социологическое исследование по проблеме репродуктивных установок. Вопросов молодым людям задавали очень много – начиная с мотивации вступления в брак, что они ждут от государства, как относятся к гражданскому браку и так далее.

Ведущая Светлана Васильева:

Что вас удивило в этих ответах?

Инесса Артемова:

Во-первых, то, что большая разница между сельскими репродуктивными установками и городскими. Сельские ребята молодые хотели бы иметь троих и более, городские меньше. И еще, что дает пищу для размышлений – наиболее востребованы из наших услуг не материальные, а услуги психолога. То есть не «денег дайте» говорят, а «помогите советом» «У нас вот семейный конфликт» и прочее. Наверное, это тоже корни безнадзорности – неблагополучие в семье.

Светлана Васильева:

Трудные семьи – это обязательно бедные? Есть же и богатые циничные родители, в таких семьях может появиться такой человек, который может и убить, и ограбить.

Инесса Артемова:

Я считаю, что все подростки трудные. Это связано и с гормональным фоном, с психосоматикой ребенка, проявляется агрессия немотивированная. Вот зачем-то взял и украл, а зачем – не знает. Вот в Знаменском районе пример: ребенок из обычной семьи ходил и воровал в магазинах. Поговорили с ним, но повторяться он стал. Вот в чем причина? Диагноза «клептомания» не поставили. Здесь вероятно есть внутрисемейный конфликт. Когда ребенок ищет, чем ему компенсировать травмирующую ситуацию. Если дома его личность не признают, он стремится где-то утвердиться. В любых случаях это индивидуальные ситуации. Важно, чтобы мамы в таких случаях вовремя обращались за помощью.

Ведущая Светлана Васильева:

Каким должно быть наказание? Вот ребенок совершил преступление и не раскаялся. Сегодня общество гуманно к преступникам маленьким. Надо быть гуманным? Вот население при опросах высказывается за смертную казнь. Что думают по этому поводу юристы?

Максим Дианов, заместитель министра государственно-правового развития Омской области:

У нас общество крайностей. Раньше мы воспитывались на коллективной мотивации, что порождало иждивенчество: «за меня все решат, остановят, накажут, если надо, перенаправят». Теперь другая крайность: мы стали слишком эгоистичны. А эгоизм и подавление «раба» в себе порождает другую проблему – равнодушие. Теперь мы с равнодушием смотрим на преступления, которые совершаются вокруг нас. На детей, которые воспитываются в семьях алкоголиков и тунеядцев. Мы не считаем это своими проблемами, проходим мимо, думая исключительно о себе. Вот когда общество становится нетерпимо к социально опасным людям, к явлениям, причинам, именно тогда невозможно налаживание системы, при которой преступность минимизировать можно. И здесь важно, когда общество как таковое воспринимает авторитет власти. Вспомните, какой авторитет имели комиссии при советской власти. И родителям стыдно, если вызовут на комиссию, и ребенку. Стыд, совесть – те понятия, которые мы сейчас начинаем забывать или не считаем их важными. Такого авторитета власти сейчас не хватает: общество разрушило старые традиции, не создав новые. Или создало такие традиции, которые дают противоположный здоровому воспитанию эффект.

Что касается наказания. Мы вообще бросаемся из крайности в крайность. Советское законодательство было крайне жестоким. Вспомните пресловутый закон о трех колосках, смертная казнь применялась повсеместно. Даже за имущественные преступления казнили. Дело в том, что одними репрессивными методами преступность не искоренить.

Вот проводился опрос: «Поддерживаете ли вы смертную казнь?» Почти сто процентов положительно ответили. И на второй вопрос: «Готовы ли вы сами привести приговор в исполнение?» – здесь уже только 80 процентов сказали «да». Мы сейчас во главу угла ставим гуманизм и говорим, что надо развивать другие виды наказания. И придумали целую систему, образовательную в том числе. И это лишает преступников проблем в будущем, снимает судимость. Сейчас судимость не воспринимается как проблема. Мы ждем, что общество станет более эффективным, а оно только ожесточается, и нередки случаи самосуда. Человек понимает, что государство не будет заниматься его делами. У нас у потерпевших сейчас прав гораздо меньше, чем у преступников. Вот общаюсь с коллегами-адвокатами – он говорит: самое неблагодарное – это быть представителем потерпевшего в суде.

Ведущий Александр Лабыкин:

Максим Алексеевич это по себе знает: он был представителем потерпевшего Анатолия Петрова в процессе над убийцей семьи Александра Петрова.

Максим Фокин, декан юридического факультета ОмГУ:

Вот здесь было сказано, что на фоне страны мы счастливое исключение. На Северо-Востоке и Востоке до 40 процентов преступлений совершаются несовершеннолетними. Я не знаю, какая там региональная политика. Но когда думают о системе мер профилактики, то… Посмотрите на телевидение и прессу местную. Это калька того, что происходит в регионе. Броские кровавые заголовки – вот что воспринимает народ. А когда трагедия теряет актуальность через полчаса после того как мы ее прочли – это тревожный признак. Быть судимым или иметь отношение к криминальному миру – это уже стало нормой, а в подростковой среде даже и почетным стало.

Александр Варакин, заместитель министра по делам молодежи, физической культуры и спорту Омской области:

Есть фильм «Бригада», который показали в 2000-х годах, когда рэкета уже и не было. Но после него молодежь пошла собирать деньги с «ларечников» снова. Объединялись в банды и так далее. Мы сегодня пытаемся бороться с так называемым пивным алкоголизмом. Хотя несколько лет назад у нас эфир был полон рекламы: вот «пей это пиво – и будешь успешным». А сейчас хотим, за один раз устранить эту проблему.

Инесса Артемова заместитель министра труда и социального развития Омской области:

Есть монография одного автора по пиву. Она анализировала смертность и рождаемость в европейских странах. Все что не связано с несчастными случаями. Она пришла к выводу, что в тех странах, где алкоголизм водочный поменялся пивным, там продолжительность жизни общая увеличилась, среди мужчин в первую очередь. А среди молодых мужчин смертность и отравление стало меньшим. Речь не о прямой зависимости, но она выявилась. Анализировался возрастной период от 18 лет и старше. Вывод такой был у нее: пивной алкоголизм в какой-то мере снижает порог смертности среди молодых мужчин. Есть и такое мнение. Не хочу сказать, что я его придерживаюсь.

Максим Дианов, заместитель министра государственно-правового развития Омской области:

У нас по статистике каждый гражданин, включая младенца, в год выпивает 40 бутылок, или 16 литров спирта. Если запретить алкоголь их меньше не станет и смертей меньше не станет. Если запретить аборты – еще больше населения пострадает. Когда есть такая альтернатива, надо ограждать неокрепшую личность от прямого влияния. У нас есть меры, которые запрещают подросткам потреблять. У нас есть ограничение продаж, но они фактически не работают. У нас много хороших законов, но они не работают. У нас весь инструментарий под рукой есть правовой. Только мы им не пользуемся или не хотим пользоваться. И государство, и общество на это нормально реагируют. Кто из вас сделал замечание подростку, который пьет пиво?

Максим Фокин:

В Ленинском округе старик сделал замечание – забили до смерти подростки. Был эксперимент: в Москве журналист шел за подростком, который просил алкоголь в ларьках. Все продали, один только сказал – придешь со взрослыми – тогда продам. И все до одного продают.

Максим Дианов:

У нас для милиции до сих пор сохранилась так называемая палочная система. Отработал материал – получи «палку». А профилактика преступлений среди подростков – неблагодарная работа, там «палку» не получишь. Им достаточно зафиксировать факт.

Инесса Артемова:

Мы регулярно проводим мероприятия вроде «Дети улиц» и прочие. Привлекаем детей во время этих мероприятиях, сладким чаем завлекаем, работает психолог с ними. Спрашиваем ребенка: «почему ты живешь на крыше?» «Да, – говорит, – нравится мне». Денег напросят, клей купят, и все. «А почему домой не идешь»? «У меня мама пьет, бьет. И вообще, я выйду на улицу – мне так хорошо». Это генетическая расположенность быть бродяжками. Я не скажу, что их много, но их надо иметь в виду. Примерно треть бродяжек мы оформляем в детдома. Но за ними потянется эта проблема.

Светлана Васильева:

Хотелось бы затронуть вопрос о нравственности, это касается всех. Упреки, которые звучали в адрес нашей прессы, мы принимаем. Но она изменилась в последнее время. Но есть агрессия, вместе с переменами в страну пришла разнузданность. Говорят, что во многих странах такой степени свободы как у нас нет. Американцы были в шоке от того, что у нас плакаты с красотками голыми в автобусах развешены. У нас занимаются бешенной пропаганды зависти. Звучали слова «успешные дети», слова «стыд» и «совесть». Сегодня слово «добрый» подменяется словом «успешный». А таковым может быть и бандит, и вор. Я предлагаю дать слово отцу Александру Алексееву, настоятелю церкви Святой Татьяны, который имеет дело с молодежью.

Отец Александр Алексеев, настоятель церкви Святой Татьяны:

Люди у нас понимают, что нужно вернуть, но все мы боимся тоталитарности. С одной стороны, понимаем, что это надо, с другой – сами этого боимся. Воспитание всегда основано на абсолютных ценностях, на системе ценностей. В ней есть гуманизм, он должен быть, особенно ребенком это все на веру воспринимается – все, что говорит учитель. У нас тысячелетняя система ценностей – православие. Максим Алексеевич (Дианов), думаю, понимает. Но эта система ценностей сейчас разрушена. Сергей Григорьевич (Алексеев) будет чему-то воспитывать моего ребенка. Я Максиму Алексеевичу скажу: «Нарушаются мои права, я православный отец, а какая-то другая система ценностей навязывается». У нас права защищают от всякого тоталитаризма. Скажу – защитите меня. И они ответят: «Все в семье, там вся работа ведется, мы сами на себя это не возьмем, вы сами воспитывайте». Поэтому я не считаю, что система воспитания изменилась. Школа заниматься не может воспитанием. Тогда школа скажет: «Система ценностей у всех своя». Хотя у нас есть одна система – Уголовный кодекс, она нас объединяет. Но мы тут же видим, что Уголовный кодекс и правовая система не работают, и вы сами это признаете. Вот Ленин говорил, что русский народ потерял веру в доброго царя. Но это неправда. Русский народ понимает государство как институт, который защищает главные духовные ценности. Если мы перестаем видеть государство как носителя главной духовной ценности, то мы скажем: «Зачем мне ваше государство? Вы делите нефть, грабите мой народ». Отсюда рушится и госсистема, и все прочее. Так и вся либеральная система раздавит всех подряд, потому что она не имеет основания в культуре. Надо ее изничтожить и создать новую культуру. Все равно 200 миллионов, или 140 у нас миллионов населения в России – так просто не задавишь, они все равно знают, что у нас «слоны самые большие в мире». В этом и вся преступность: я тоже хочу жить. И когда мне вечером показывают «Муран», я тоже его хочу, а мне в университете предлагают ставку в 2 тысячи 700 рублей. А я молодой, красивый и хочу жить. И если у меня нет религии, нет завтра, я буду жить сегодня. Тоже человек будет хотеть только дачу, машину, что там еще. Нечто он хуже? Религиозные основания – единственное, что может сдержать зверя в человеке.

Ведущий Александр Лабыкин:

А сколько преступников и убийц глубоко верят в Бога?

Отец Александр:

Человек внутри если испорчен – то исправить эту внутреннюю порчу может только религия. Про социальный институт вопрос к юристам, я не могу этого понять. На чем основана наша система наказания: если я у вас занял три рубля, сколько я должен отдать? Тоже три рубля, верно? Я поднял камень, он упал вниз – упал тот же камень. Думаю, это понятие справедливости.

Максим Дианов:

А если он изнасиловал – то изнасиловать его тоже?

Отец Александр Алексеев:

Христианство преодолело принцип «око за око – глаз за глаз» в отношении преступников. Но то, что сейчас происходит, разве можно ли назвать христианским милосердием? Вот он убил, а через несколько лет еще раз убьет. Поэтому мне кажется, что тут в правовом сознании и в понимании закона есть сбой. А он связан именно с нашим кризисом культуры. То, о чем мы говорим, означает, что у нас есть системный кризис. Вы все прекрасно работаете, ваши министерства. Но так просто кризис культурный не остановить. Отсюда ощущение безысходности: и позволить трудно, и запретить нельзя. Либо эта страна вернется на православные ценности, а если не вернется – то эта цивилизация погибнет, как и многие другие. Преступность будет нарастать и цивилизация превратится в прах. Мне кажется, для журналистов тоже выбор есть: буду я писать заказную статью про порнографию или нет. Политиков здесь нет, но во многом от них зависит многое. Постоянно же ищут у нас: «Кто виноват?» И если политикам скажут, как привить культуру, они прекрасно выполнят, у нас очень силен политический фактор. Владимир на Русь пришел и сказал: «Кто меня не любит – может в воду не входить». И судьба цивилизации была решена. У нас по миллиону в год умирает в стране. Запущены уже такие культурные механизмы, которые остановить очень трудно.

Мы основы православной культуры вводим и позиция власти – просто не мешать. С одной стороны, правильно. С другой стороны – есть тут момент: хорошему надо помогать. Это надо стимулировать, но не сильно, не большими шагами, но помогать.

Ведущая Светлана Васильева:

В семи регионах православная культура введена приказом губернатора в региональный компонент.

Сергей Алексеев, заместитель министра образования Омской области:

Введен предмет этот и у нас, но по выбору. Мы не можем заставить мусульман и прочих изучать православие .

Отец Александр Алексеев:

У нас, у католиков есть костел, есть прочие. Запрещено было совращать из православия. У нас в Сибири все мечети были построены за счет бюджета. Вот мне жалуются представители других конфессий: мол, вы нас гнобите. А кто гнобит если все построено за счет государства?!

Ведущий Александр Лабыкин:

Судя по тому, что эмоции возрастают, разговор у нас можно считать, состоялся. Сейчас предлагаем каждому сделать небольшое резюме.

Максим Фокин:

По большому счету, мы говорим об одном и том же, просто заходим с разных сторон. Тема преступности несовершеннолетних настолько многогранна, что усилиями каждого отдельного министерства ее не решить. У нас статистика, слава Богу, в регионе лучше, чем в других. Но мне становится иногда страшно то, что я вижу в других регионах. У нас взвешенная государственная политика – мы являемся пилотным регионом по разным целевым программам . И, надеюсь, что наши результаты будут приняты за образец. Хочется, чтобы такие дискуссии превращались в общественные дискуссии. Можно вынести проблемы наркомании, алкоголизма, неблагополучных семей. Думаю, общество поддержит. И можно тогда только обсуждать инициативу о введении цензуры. Если обществу будет неприятно, оно отторгнет ненужную цензуру.

Максим Дианов:

Соглашусь с вами: надо бороться с причиной, а не со следствием. Нужно предупреждать правонарушение, создавать систему. А все это, наверное, в недостатке культурном. Если общество будет повышать уровень культурный, это будет воспринято людьми в национальном масштабе, и мы будем воспитывать нравственное начало, а не предлагать мировой опыт. Плюс реализация специальных программ . Не надо изобретать новых законов. Надо с умом подойти к существующим.

Александр Варакин:

Идеального общества, как известно, и быть не может. В Омской области есть и работает закон о молодежной политике, принята концепция и стратегия по молодежной политике РФ до 2050 года. Основная позиция их в том, что задача государства – создать условия для развития и реализации молодого человека. Вторая позиция – помочь людям, молодым, находящимся в трудной жизненной ситуации в силу физического состояния или жизненных условий. Эти две позиции теоретически государство когда реализует, то будет ситуация лучше. Если я скажу, что у нас достаточно все сделано, то буду не прав. Но создание такой системы ведется.

Инесса Артемова:

Хорошо, что сегодня мы стали говорить об этом. Сказать хочу «спасибо» всем, что пригласили нас, мы будируем тем самым общественное мнение. Чтобы общество было неравнодушно к проблеме этих детей. Будь то соседи или учителя. Не просто если они увидят, и забьют тревогу. Будет меньше и преступности.

Отец Александр:

Я люблю Россию и хочу, чтобы она выжила. Я считаю, что Россия вернется в православие, если нет – будет еще хуже. Но той России, которую я люблю, ее никогда не будет.

Сергей Алексеев:

Думаю, что не совсем корректно стоит вопрос: можно ли восстановить систему ценностей. Я считаю, что система есть в обществе, и общество готово принять ее. Проблема в другом: нужно оформить государственную политику в отношении воспитания, и дальше все делать в срок. И оптимистично смотреть в будущее. У нас есть ценности бескорыстия, доброты и прочие и они будут работать, если о них все чаще будут вспоминать.

Ведущая Светлана Васильева:

Спасибо вам за ваши суждения, очень много мы интересного услышали. А теперь позвольте предоставить заключительное слово главному организатору нашего "круглого стола" – Анатолию Александровичу Петрову.

Анатолий Петров, собственный корреспондент ИТАР-ТАСС в Омске:

Я думаю, что сегодняшний "круглый стол", поводом которого стала трагедия годичной давности на Алтае, говорит о том, что журналистика наша, как и общество, должна развиваться и стимулировать к развитию в том направлении, которое характеризуется одним словом – созидательность. Она в том, что журналист в своей работе, даже видя плохое, одновременно должен указывать путь к лучшему. Это то, чему нас учили в университетах, чему учили и Сашу в МГУ. Эта школа в том, что ты отвечаешь не только за каждое слово, но и каждый факт – каким бы он ни был, он должен направлять к лучшему. К сожалению, сегодня журналистика, особенно на телевидении, негативно влияет на общество. Но мы здесь собрались, чтобы показать: мы журналисты – как говорил Ленин про газету «Искра» – должны организовывать. Спасибо вам за то, что вы откликнулись на наше предложение. Журналисты должны консолидировать ваши мнения и направлять их в общество. Чтобы не было дискуссий только здесь, как вы правильно сказали – между журналистами и специалистами. Думаю, нам есть смысл в этом направлении работать. И то, что сегодня состоялось, я даже не ожидал, что это будет не только дискуссия, но и горячий спор. Мы получили друг от друга большой объем информации. Спасибо вам.